Одна инициатива, связанная с Беларусью, в последнее время привлекает большой интерес. Это идея разработки Евразийской хартии многообразия и многополярности в XXI веке. Впервые она была озвучена на Международной конференции по евразийской безопасности, состоявшейся в Минске в октябре 2023 года, когда Республика Беларусь предложила разработать Евразийскую хартию «как руководство для нашей собственной консолидации и общего прогрессивного развития».

Инициатива не возникла на пустом месте. Скорее, она была вызвана реальными геополитическими потребностями и устремлениями. Более того, инициатива логически вытекала из другой важной инициативы Беларуси, призывавшей страны мира признать многообразие путей к прогрессивному развитию. Этот призыв впервые прозвучал из уст президента Беларуси Александра Лукашенко на Саммите ООН в 2005 году.

Инициатива «разнообразия» была выдвинута в период глобальной неопределенности, возникшей в результате так называемого однополярного момента с сопутствующей ему односторонностью и игнорированием международного права. В этой связи посредством своей инициативы Беларусь стремилась внести вклад в усилия других государств, направленных на формирование справедливого международного порядка, в котором страны могли бы жить в мире и реализовывать свои устремления.

Однако сегодняшний мир выглядит еще более неопределенным, чем тот мир, который существовал в период однополярного момента. По сути, он даже еще более нестабилен, чем мир четырех десятилетней давности, потому что, несмотря на идеологическое и геополитическое соперничество, Советскому Союзу и Соединенным Штатам удавалось сосуществовать в своего рода равновесии, которое обеспечивало стабильность и предсказуемость, необходимые для мира и развития. Но беспорядок, созданный во времена однополярного момента — войны, конфликты, грубые нарушения международного права, массовое перемещение людей — все еще преобладает по причине усиления односторонних подходов во внешней политике западных стран.

На этом фоне Беларусь выступила с идеей разработать Евразийскую хартию. Инициатива основывается на многих предыдущих усилиях Беларуси, помимо инициативы «разнообразия», таких как, среди прочего, недавний призыв Президента А.Г.Лукашенко к проведению глобального диалога по безопасности в истинном духе Сан-Франциско. Все эти инициативы преследуют цель внести вклад в усилия по построению более безопасного мира в целом и Евразии в частности.

Многие могут задаться вопросом, почему идея Хартии связана с понятиями «разнообразия» и «многополярности». Если кратко, то потому, что эти два понятия являются определяющими чертами нашего времени.

Действительно, миру всегда было присуще разнообразие, но сегодня важность этой категории становится все более очевидной на фоне быстрого распространения информационно-коммуникационных технологий, дающих людям во всем мире больше возможностей осознавать цивилизационные различия. Как следствие, люди требуют большего уважения к разнообразию, поскольку этому понятию в последние несколько десятилетий исходила угроза от политики диктата, насилия, санкций, цветных революций и подобных попыток западных стран навязать некие чуждые «псевдоуниверсальные» формы управления местным институтам и образу жизни.

Что касается многополярности, то во всем мире укрепляется консенсус относительно того, что многополярность уже является объективной реальностью. Так, конец однополярного момента ознаменовал появление множественных центров силы — или полюсов — которые сегодня определяют нашу международную жизнь. Более того, мы абсолютно убеждены в необходимости укрепления многополярности, поскольку это необходимо для эффективной  многосторонности, при которой все страны мира могут участвовать в равноправном и взаимовыгодном сотрудничестве.

Идея Хартии уже обсуждалась на некоторых международных форумах. Наблюдается устойчивый рост интереса к этой инициативе. Немаловажно, что Президенты Беларуси и России также высказались в поддержку идеи в своих публичных заявлениях.

Беларусь и Россия изложили свои «предварительные взгляды» на Хартию в документе под названием «Общее видение Евразийской хартии разнообразия и многополярности в XXI веке». В этом документе, состоящем из 21 параграфа, две страны представили, среди прочего, как они рассматривают разнообразие и многополярность, как они оценивают роль Евразии и ее влияние на мировые процессы, и что они собираются предпринимать для реализации совместного видения.

Несмотря на эту растущую деятельность, связанную с Хартией, Минск не может избавиться от ощущения, что наши евразийские партнеры хотели бы видеть большую ясность в отношении инициативы и, в частности, в отношении ее геополитического обоснования, целей, процесса и т. д. Хотя вышеупомянутое «Общее видение» дает некоторые ответы на вышеуказанные вопросы, мы не можем не согласиться с тем, что действительно требуется более содержательный и подробный ответ, особенно через призму нынешних геополитических событий в Евразии.

Евразия: Европа наконец встречается с Азией или отдаляется от нее?

Сравнительно недавно в моду вошло употребления понятия Евразии. Действительно, это суперконтинент, который охватывает весьма значительную часть земного шара, и где проживает около 70 процентов мирового населения. Евразия является очень разнообразным регионом с точки зрения цивилизаций, рас, культур, религий, ценностей, стран, их политических, экономических и социальных систем и т. д. Важно, что сегодня это также ключевой двигатель мирового экономического развития, поскольку на континенте расположены наиболее динамично развивающиеся страны и их динамичные региональные экономические блоки.

Тем не менее, несколько десятилетий назад понятие Евразии вряд ли было столь популярным в обиходе. Так, до недавнего времени такой феномен рассматривался  бы как парадокс, по той причине, что Евразия была континентом, содержащим, по сути, два отдельных мира – Европу и Азию. В то время как граница между Европой и Азией всегда была неопределенной и иллюзорной, разделение между двумя регионами было реальным, конечно же, в политическом и временном плане, но также, в определенной степени, в пространственном отношении, поскольку обе части были довольно слабо связаны физической инфраструктурой и механизмами сотрудничества.

Политическое разделение между Европой и Азией стало результатом хищнической политики по отношению к Азии в прошлом со стороны Западной Европы, которая стремилась подчинить и разграбить азиатские страны. Что особенно интересно, так это то, что с тех пор не произошло каких-либо существенных изменений в мышлении европейцев относительно Азии, так как нынешний Европейский союз по-прежнему рассматривает Азию как соперника и источник опасности для своих собственных интересов, в то время как азиатские страны никогда не смотрели на Европу в подобном свете.

В силу ряда факторов Европа смогла получить значительное преимущество перед Азией. Одним из ключевых факторов была промышленная революция, которая позволила европейским странам не только быстро развиваться и модернизироваться, но и подчинить Азию. Азия, тем временем, как гласит общепринятая мудрость, придерживаясь своих «традиционных путей», пропустила начальные этапы промышленной революции и была покорена Европой в военном отношении. В результате, в начале XIX века образовался разрыв в развитии между Европой и Азией, который лишь увеличивался на протяжении XIX и большей части XX века.

Вместе с тем, существовала надежда в отношении того, что в силу растущего национализма в Азии и общего технологического развития в какой-то момент в будущем произойдет конвергенция Европы и Азии. Все зависело от того, когда и как Азия сможет догнать Европу. Крушение европейских империй в Азии после Второй мировой войны стало первым шагом в этом направлении. Вскоре за этим последовал подъем некоторых азиатских стран, которые начали активно совместно работать в целях продвижения общих приоритетов развития. Наиболее ярким примером такой тенденции служит создание АСЕАН в 1967 году, организации из 10 государств-членов, которая успешно реализует свои цели уже на протяжении многих десятилетий.

Окончание холодной войны и усиление глобализации, сопровождавшееся быстрым распространением свободной торговли, знаний, финансов, инвестиций и технологий, стало еще одним мощным попутным ветром в поддержку усилий Азии по наверстыванию упущенного. Действительно, аутсорсинг производства из развитых стран позволил многим азиатским государствам на протяжении десятилетий демонстрировать двузначные показатели роста и помог им вывести из нищеты сотни миллионов людей.

Более того, в последние десятилетия Европа и Азия стали взаимосвязаны множеством цепочек поставок, транспортных коридоров, воздушного, наземного и морского сообщения, банков, культурных обменов и т. д. Эти события преобразили Азию самым драматичным и неузнаваемым образом. В аналогичной мере эти процессы трансформировали и Европу, так как глобальные тенденции последних десятилетий способствовали снижению ее положения в мире, в то же время увеличивая ее зависимость от других держав в Евразии.

Последние три десятилетия также были отмечены энергичной интеграцией и развитием на постсоветском пространстве. Некоторые бывшие советские государства использовали европейскую интеграцию в качестве модели для своего собственного аналогичного процесса, который европейцы сегодня предпочитают игнорировать, отказываясь от взаимодействия с Евразийским экономическим союзом и другими региональными структурами, действующими на постсоветском пространстве. Иногда ситуация доходит до абсурда со стороны некоторых членов Евросоюза, что, например, демонстрирует случай с одним из прибалтийских соседей Беларуси, который сознательно встал на путь обострения отношений с Китаем. В целом, новые интеграционные структуры, возникшие на территории бывшего Советского Союза, хорошо вписались в феномен роста Азии, став частью зарождающейся евразийской модели сотрудничества.

Таким образом, разрыв в развитии, разделявший Европу и Азию на протяжении почти двух столетий, неуклонно сокращается и сегодня стал менее значительным, чем он был в прошлом. В этой связи стало возможным говорить о Европе и Азии как об одном континенте, как о единой структуре и размышлять отныне в терминах единой Евразии, простирающейся от Лиссабона до Манилы. Одним из лучших и наиболее эффективных проявлений этих новых реалий в Евразии является инициатива Китая «Один пояс, один путь», представляющая собой попытку возродить древний Шелковый путь через соединение десятков стран в Азии и Европе с тем, чтобы все ее участники разделяли плоды экономического развития и процветания. Беларусь, как и некоторые другие европейские страны, также извлекает выгоду из этой жизненно важной трансконтинентальной инициативы.

В силу предыдущего неравномерного развития Европы и Азии страны и народы Евразии в целом не могли в полной мере использовать тот огромный потенциал развития, который предоставляли огромные ресурсы континента. Они также никогда не имели общеконтинентальной безопасности, которая позволила бы евразийским государствам эффективно реализовывать приоритеты развития. Вместо этого, ландшафт безопасности на континенте всегда был разделен и фрагментирован, как, например, в рамках СБСЕ/ОБСЕ, как будет продемонстрировано далее в статье. Как следствие, вряд ли какой-либо другой континент был свидетелем такого большого количества вооруженных конфликтов и человеческих страданий, как Евразия.

Таким образом, Евразия в настоящее время является местом огромных возможностей для ее стран и народов. Путь к реализации этих возможностей лежит через реализацию комплексных подходов, которые учитывали бы целостность, уникальность, сложность и разнообразие Евразии, а также способствовали бы консолидации и интеграции суперконтинента в интересах его жителей. Беларусь считает, что вышеуказанная задача может быть реализована посредством Евразийской хартии разнообразия и многополярности в XXI веке.

Но прежде, чем затронуть более детально отдельные элементы Хартии, имеет смысл рассмотреть определенные попытки из прошлого, которые преследовали цель консолидации Евразии или ее частей. Ознакомление с этим прошлым опытом, в свою очередь, поможет лучше понять смысл идеи Хартии и увидеть возможности реализации этой инициативы.

Эксперимент СБСЕ/ОБСЕ или секретный инструмент Запада?

За последние полвека в Евразии произошел интересный эксперимент, который можно охарактеризовать как попытку консолидации, хотя не всего континента, а лишь некоторых его частей. Это эксперимент с функционированием Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), которое позже было преобразовано в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). По сути, это был евроцентричный или, если хотите, евроатлантический эксперимент, свидетельствующий о разделении Европы и Азии, который существовал пять десятилетий назад.

Изначально это был прагматичный и взаимовыгодный эксперимент, который принес важные позитивные результаты, в первую очередь, в снижении угрозы ядерной и конвенциональной войны в Европе, а также в создании механизмов контроля над вооружениями, укреплении доверия и взаимопонимания между заинтересованными сторонами.

Действительно, в основе процесса лежала вера в возможность не только примирения двух идеологических лагерей в Европе, но и выстраивания между ними модели прагматичного, предсказуемого и заслуживающего доверия взаимодействия. Тогдашнее советское руководство заслуживает полного признания за формулирование этой идеи, которую оно начало распространять в контактах с западными коллегами примерно с середины 1960-х годов с предложением начать соответствующий процесс.

Инициатива нашла отклик в кругах принятия решений на Западе несколько лет спустя, в начале 1970-х годов, когда США приняли на вооружение политику разрядки и когда в некоторых ключевых западных странах к власти пришли политики с «внестандартным» мышлением, такие, как Вилли Брандт из Западной Германии. Таким образом, Хельсинкский заключительный акт 1975 года и СБСЕ можно по праву назвать детьми разрядки.

В контексте исторической перспективы сегодня можно утверждать, что Хельсинкский заключительный акт знаменуется двумя достижениями. Во-первых, в этом документе изложены 10 прагматических принципов (так называемый Декалог), сформулированных в довольно сбалансированной форме, что позволило двум противоборствующим лагерям принять принципы в их целостности. Во-вторых, Акт положил начало новому пониманию концепции безопасности с ее тремя корзинами: политико-военной, экономико-экологической и гуманитарной, что дало возможность двум противоположным сторонам перестать рассматривать друг друга исключительно через военную и политическую призму.

Декалог принципов и всеобъемлющая концепция безопасности создали структуру в форме конференции, которая сыграла важную роль в направлении, поддержании и нормализации отношений между государствами-участниками в период вражды и неопределенности, характерный для периода Холодной войны. Такая задача успешно решалась посредством регулярных контактов, различных видов обменов, мер по укреплению доверия и т. д. Как результат, отношения между Востоком и Западом стали в определенной степени предсказуемыми. Таким образом, можно справедливо утверждать, что СБСЕ сыграла важную роль в  «управлении» Холодной войной и уменьшении угрозы ядерного Армагеддона.

Эта дальновидная инициатива, безусловно, могла бы и пережить Холодную войну. К сожалению, высокие ожидания того исторического момента не оправдались, поскольку, как будет показано ниже, группа государств-участников решила продвигать в обновленной структуре свои собственные эгоистичные интересы за счет ущемления интересов других участников.

Действительно, окончание Холодной войны поставило перед СБСЕ вопрос адаптации к новым реалиям. При этом начало 1990-х годов снова стало периодом разрядки, но разрядки иного типа, чем в то время, когда создавалась СБСЕ. Это был период, который можно назвать зарождающимся стратегическим партнерством. Именно такое видение было заложено в ключевом документе СБСЕ того времени – Парижской хартии 1990 года.

В результате начало 1990-х годов было отмечено переименованием СБСЕ в ОБСЕ и созданием в рамках ОБСЕ нескольких новых институтов — Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ (БДИПЧ), Верховного комиссара ОБСЕ по делам национальных меньшинств и полевых миссий ОБСЕ. ОБСЕ начала фокусировать свою деятельность на продвижении демократизации и надлежащего управления, правах человека и меньшинствах, наблюдении за выборами, а также на предотвращении и разрешении конфликтов. В то же время, эти новые институты ОБСЕ и полевые миссии в особенности, зацикленные на вышеуказанных деликатных политических темах, превратили ОБСЕ в худшую структуру, чем была ее предшественница в форме СБСЕ.

Миссии ОБСЕ способствовали тому, что Организация стала значительно отличаться от других региональных объединений, прежде всего в том, что она стала «перегруженной» полевой деятельностью, что конечном итоге сыграло роль в ее растущей нерелевантности. Так, миссии создавались в тех государствах-участниках, которые якобы испытывали проблемы в своем внутреннем развитии. Однако, интересен тот факт, что все эти миссии были открыты исключительно в странах к востоку от Вены, а не в государствах Западной Европы. Как следствие, создалось впечатление, что страны Западной Европы никогда не испытывали проблем с правами человека, правами меньшинств и т. д. При таком подходе ОБСЕ, по сути, ввела в действие рейтинг среди своих государств-участников, которого не существовало в рамках СБСЕ.

В теоретическом плане миссии ОБСЕ были призваны содействовать принимающим странам проводить в жизнь различные виды реформ. Однако на практике, опираясь на гуманитарный мандат ОБСЕ, миссии начали вмешиваться во внутренние дела принимающих государств-участников в целях реализации повесток и нарративов, продвигаемых западными странами-участницами ОБСЕ. Таким образом, получается, что ОБСЕ начала реализовывать видение других ключевых западных институтов, таких, как НАТО, ЕС, ОЭСР. Подводя итог сказанному, приходится констатировать, что Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе превратилась в предвзятого международного игрока, не сумев оставаться в рамках своего мандата как нейтральной региональной организации.

Республика Беларусь была среди тех, кому пришлось пройти через негативный сценарий взаимодействия с ОБСЕ. Так, мы согласились принять Миссию ОБСЕ в Минске в 1998 году с мандатом на консультирование и оказание содействия Правительству в демократизации и развитии национальных институтов. Миссия, однако, превратилась в предвзятую сторону, поскольку ее глава посол Германии Ганс-Георг Вик активно сотрудничал с оппозицией с тем, чтобы привести ее к власти на президентских выборах 2001 года. У Беларуси не было иного выбора, кроме как попросить ОБСЕ об отзыве Вика. Несколько лет спустя мы решили полностью закрыть Миссию, не усмотрев никаких положительных моментов в ее дальнейшем функционировании для целей нашего внутреннего развития.

Таким образом, сложилась парадоксальная ситуация. СБСЕ смогла успешно решать проблемы своего времени. Особенно примечателен в этом успехе тот факт, что СБСЕ удалось добиться результатов в крайне напряженной международной и региональной обстановке. ОБСЕ, со своей стороны, не смогла успешно решать проблемы своего времени. И этот провал особенно заметен на фоне того факта, что он произошел в период более-менее благоприятной международной и региональной конъюнктуры.

Способна ли ОБСЕ измениться к лучшему? Мы в Беларуси очень сомневаемся в этом. Организация утратила преимущество, которое было ключевой особенностью в период СБСЕ, — она перестала служить форумом для политического диалога. Вместо этого, она стала местом для политизации дискуссий, а также инструментом давления и влияния, используемым некоторыми государствами-участниками против других. Неудивительно, что ОБСЕ не оправдала надежд, связанных с реализацией идеи неделимости безопасности в Европе, как это было отражено в Хельсинкском Заключительном акте. Как следствие, ОБСЕ не смогла предотвратить развал системы европейской безопасности в течении последних нескольких десятилетий, что в итоге привело к все еще продолжающемуся конфликту в Украине.

Необходимо признать, что ОБСЕ была, по сути, «захвачена» ее западными государствами-участниками с целью использования Организации в качестве еще одного инструмента для вмешательства во внутренние дела и навязывания политических изменений в тех государствах-участниках, которые отказались принять западные «рецепты» для своего внутреннего развития. Более того, ОБСЕ, по сути, играла на руку Западу в расширении НАТО на восток, не в последнюю очередь, своим негативным вмешательством во внутренние дела стран, входящих в состав бывшей Югославии. Такая политика привела ОБСЕ к кризису идентичности и лишила Организацию стратегической ориентации, которую разделяли бы все ее государства-участники. В этой связи неудивительно, что доверие между государствами-участниками было утрачено, а Организация становится все более неактуальной.

Ключевые стратегии для Евразии после окончания Холодной войны

В то время как эксперимент СБСЕ/ОБСЕ представляет собой неудачную попытку консолидировать лишь определенную часть Евразии, период после Холодной войны стал свидетелем появления некоторых идей и стратегий в отношении Евразии в целом. Что особенно интересно, так этот тот факт, что некоторые из наиболее влиятельных и последовательных из этих идей исходили от внешней державы – Соединенных Штатов Америки.

Так, окончание Холодной войны создало ситуацию, при которой США остались единственной мировой сверхдержавой. В этой связи Соединенные Штаты начали поиск новой стратегической ориентации, поскольку прежнее концептуальное руководство – концепция сдерживания, подходившая для периода Холодной войны, была бесполезна для новой эпохи. Новая стратегическая ориентация вскоре была представлена в знаменитой речи бывшего советника по национальной безопасности президента США Клинтона Энтони Лейка в сентябре 1993 года. Речь называлась «От сдерживания к расширению».

Позиционируемая как преемница стратегии сдерживания, стратегия расширения ставила цель расширить «мировое свободное сообщество рыночных демократий». В этом стратегия была явно основана на знаменитом тезисе Фрэнсиса Фукуямы о конце истории, поскольку она фактически игнорировала тот факт, что мир был чрезвычайно разнообразен в политических и социально-экономических системах, а также в местных культурах и традициях. Вместо этого стратегия предполагала, что каждая страна по всему миру либо хотела, либо должна быть принуждена принять так называемую демократию и рыночную экономику.

По всем своим намерениям и целям речь Лейка стала духовным руководством для политики США после окончания Холодной войны, так как идея расширения дала зеленый свет и продвижению НАТО на восток, и вмешательству во внутренние дела многих государств, и попыткам принудительной «демократизации», и «цветным» революциям, которые спровоцировали многочисленные войны и конфликты. Таким образом, именно благодаря идее «расширения» мир в период после Холодной войны стал свидетелем разрушения многих стран, появления десятков миллионов вынужденно перемещенных лиц и многих других потрясений.

Необходимо отметить, что стратегия не была специально ориентирована на евразийский регион. Однако, не может быть сомнений в том, что именно в Евразии она наиболее прилежно реализовывалась в таких местах, как Балканы, Ирак, Афганистан, Украина, которые имели первостепенное значение для Соединенных Штатов в их долгосрочных усилиях по обеспечению господства над евразийским континентом. С оглядкой в прошлое можно сказать, что стратегия также послужила цели прочного и последовательного закрепления Европы в сфере влияния США в Евразии.

Как и многие другие евразийские страны, Республика Беларусь также оказалась под прицелом этой стратегии. Как правило, она наиболее энергично применялась против нас ее сторонниками во время различных выборов. Последний раз это произошло во время президентских выборов в 2020 году. Тем не менее, все подобные попытки против Беларуси с треском провалились по той простой причине, что белорусский народ твердо поддерживал свое избранное руководство и не позволял втянуть себя в манипуляции со стороны внешних сил.

Еще один «вклад» во внешние усилия по консолидации Евразии внес бывший советник по национальной безопасности президента США Дж.Картера Збигнев Бжезинский. В 1997 году журнал Foreign Affairs опубликовал его крайне провокационную статью под названием «Геостратегия для Евразии».

Ключевой тезис автора состоял в том, что становление Америки как единственной мировой сверхдержавы вынуждает ее разработать и реализовать комплексную и всеобъемлющую стратегию для Евразии в целях сохранения своего доминирующего положения в мире. Этим самым американский политический мыслитель, по сути, признал, что глобальное превосходство США во многом зависит от событий, происходящих вдали от берегов США.

Бжезинский рассматривал Евразию как осевой континент мира, который оказывает огромное влияние на другие регионы, полагая, что любое государство, доминирующее в Евразии, автоматически будет контролировать Ближний Восток и Африку. Поэтому, по его мнению, разработка Соединенными Штатами отдельных стратегий для Европы и Азии будет недостаточным шагом. Только интегрированная и всеобъемлющая американская стратегия может предотвратить формирование враждебной коалиции в Евразии, способной бросить вызов глобальному превосходству США. По мнению американца, США должны доминировать и контролировать Евразию, прочно и на долго закрепив за собой роль арбитра в евразийской политике.

Но вопрос стоял в том, как как реализовать поставленные цели? Ответ – создав трансконтинентальную евразийскую систему безопасности с НАТО во главе, поскольку НАТО закрепит американское присутствие и влияние в Евразии. Европа, как ее видел Бжезинский, выступала в качестве плацдарма США в Евразии. В этой связи для Америки было важно продолжать расширять демократический европейский плацдарм. Что касается России, Бжезинский явно видел в ней потенциального соперника в будущем с силу ее центрального положения на евразийском континенте. В этой связи, его «решением» для России было конфедеративное государство, которое возникло бы на ее месте в будущем и состоящее из Европейской России, Сибирской России и Дальневосточной России.

С перспективы сегодняшнего дня можно с уверенностью сказать, что рецепты Бжезинского были довольно старательно реализованы политиками его собственной страны. Действительно, расширение НАТО произошло именно в рамках тех этапов, которые Бжезинский предложил в своей статье в Foreign Affairs.

Итак, если идея «расширения» Энтони Лейка стала духовным руководством для политики США по формированию Евразии в своих собственных интересах, предложения Збигнева Бжезинского представляли собой практическое руководство для такой политики. Излишне говорить, что идеи обоих оказались чрезвычайно вредными для суперконтинента, его стран и населения.

Но в одном конкретном моменте своей статьи Бжезинский, по-видимому, был прав, а именно, в предположении, что «определение сути и институционализация формы трансъевразийской системы безопасности должны стать главной архитектурной инициативой XXI века».

Необходимость евразийского порядка

Итак, как было продемонстрировано в предыдущих разделах, в последние 50 лет предпринимались определенные попытки по консолидации либо частей Евразии, либо всего суперконтинента, которые, однако, потерпели неудачу. На самом деле, они были обречены на провал, поскольку их главной целью было формирование Евразии или ее частей в соответствии с желаниями и видением внешних, а не местных субъектов. В этой связи неудивительно, что внешние «рецепты» не смогли укорениться в чуждой для них среде. Это касается как эксперимента СБСЕ/ОБСЕ, так и политики США в Евразии после окончания Холодной войны.

Однако, в контексте ретроспективного анализа, можно было бы справедливо предположить, что эти неудачи сами по себе послужили и определенной полезной цели. Действительно, они оказались полезными в том смысле, что помогли многим евразийским государствам избавиться от иллюзии возможного выигрыша от якобы благотворного либерального мирового порядка под руководством США, и вместо этого увидеть необходимость поиска решений современным проблемам в первую очередь на региональном уровне.

В результате, многие государства Евразии начали объединяться вокруг необходимости противостоять внешнему давлению и работать вместе в целях продвижения общих интересов в своем собственном огромном регионе. Стратегическое партнерство между Китаем и Россией, ключевыми державами Евразии, стало определяющим фактором в «запуске» этой региональной динамики,  в силу того, что две страны являются мощными двигателями многочисленных инициатив и идей, которые служат продвижению идей интеграции и консолидации в Евразии.

Немаловажен тот факт, что эти события в Евразии происходили в то время, когда глобализация в целом начала «увядать». Действительно, мир не стал плоским, как когда-то предсказывал американский писатель Томас Фридман в своем знаменитом бестселлере (The World is Flat, 2005). Вместо этого, в экономическом плане мир стал ухабистой дорогой.

В частности, экономическая глобализация начала терять динамику в 2008 году с началом мирового экономического и финансового кризиса, который обнажил природу американского нерегулируемого и хищнического капитализма с его неблагоприятными последствиями для всей мировой экономики. В последующие за кризисом годы становилось все более очевидным, что экономическая глобализация, движимая этим типом капитализма, не стала той «волной, которая вынесла бы наверх все лодки», поскольку глобальное неравенство неуклонно росло.

Более того, сегодня не только развивающиеся страны утратили веру в экономическую глобализацию, но также и традиционные ярые сторонники глобализации, такие как Соединенные Штаты Америки. Так, этот давний поборник открытых рынков и экономики невмешательства более не является приверженцем свободной торговли и многостороннего сотрудничества. Вместо этого, он поворачивается внутрь, стремится провести реиндустриализацию, вводит масштабные тарифы в отношении почти всех стран мира, говорит о «разъединении (de-coupling) и дерискировании (de-risking)» и формирует свою внешнюю политику вокруг интересов своего собственного среднего класса.

Если США действительно собираются обратиться внутрь самих себя и отказаться от попыток утверждения глобальной гегемонии, это, безусловно, было бы очень позитивным событием. Такой шаг, по сути, ознаменовал бы запоздалое признание реальности, а именно того факта, что возглавляемый США либеральный международный порядок рушится под тяжестью его собственных противоречий и во все большей степени заменяется региональной динамикой.

Эти события были точно предсказаны десятилетие назад дуайеном мировой внешней политики Генри Киссинджером в его книге «Мировой порядок» (2014). Два момента из книги особенно заслуживают упоминания. Во-первых, Киссинджер объяснил, почему глобальный порядок невозможен, утверждая, что «ни одно общество никогда не обладало достаточной силой, ни одно руководство не обладало достаточной устойчивостью, и ни одна вера не обладала достаточной динамикой, чтобы навязывать свои законы на протяжении длительного времени во всем мире». Эта предпосылка, в свою очередь, побудила Киссинджера предложить идею «установить концепцию порядка в различных регионах и связать эти региональные порядки друг с другом».

Мы в Беларуси не можем не разделять вышеупомянутую идею Киссинджера о том, что всем регионам мира необходимо создать свои внутренние порядки и сообща работать на обеспечение их взаимосвязанности. Такой посыл проистекает из нашей убежденности в том, что с крахом либерального международного порядка в мире более не будет какой-либо иерархической системы с единым доминирующим центром.

Евразийская хартия для формирования евразийского порядка

Евразии необходим региональный порядок, который помог бы евразийским государствам преодолеть нынешний глобальный беспорядок. Но как его построить? Возможно, идея Беларуси разработать Евразийскую хартию многообразия и многополярности в XXI веке может быть своевременной и полезной в этом отношении. Как мы видим, Хартия действительно может стать полезным руководством для евразийских государств в их усилиях по установлению евразийского порядка и, учитывая важность суперконтинента для всего мира, связать евразийский порядок с порядками в других регионах.

По сути, мы рассматриваем Хартию как своего рода целостную и последовательную долгосрочную геостратегию для нашего суперконтинента во всех его измерениях – безопасности, экономике, науке, технологиях, культуре, цивилизационном и некоторых других аспектах. Как любой стратегический документ, она должна основываться на некоторых принципах и элементах. Мы предвидим следующие.

Во-первых, Хартия должна быть конструктивным усилием, поскольку она не будет направлена против какой-либо страны или группы государств, и не будет нацелена на получение какой-либо одной группой стран за счет других. Такая логика будет представлять собой радикальный отход от предыдущих враждебных и конфронтационных стратегий для Евразии, которые практиковались в прошлом. Более того, Евразийская хартия должна основываться на нормах и принципах международного права, изложенных в Уставе Организации Объединенных Наций и других международных юридически обязывающих документах.

Во-вторых, Хартия должна быть «местным» процессом, то есть усилием, в котором участвуют только страны Евразии, поскольку «местные» субъекты лучше других знают свои собственные интересы, способны определять общие цели и средства их достижения, а затем эффективно реализовывать совместно взятые на себя обязательства. Прошлое является хорошим руководством в этом отношении, поскольку оно наглядно продемонстрировало, что решения для Евразии, придуманные и навязанные внешними субъектами, в принципе не укоренялись и не могут укорениться в чуждой для них почве.

В-третьих, Хартия должна быть коллективным усилием, то есть она должна разрабатываться и обсуждаться государствами Евразии коллективным образом. Мы абсолютно убеждены, что каждая страна в Евразии должна чувствовать свою причастность к этому документу и видеть свою позицию и предпочтения отраженными в Хартии. В таком случае каждое государство будет иметь достаточный стимул для реализации положений Хартии.

В-четвертых, Хартия должна быть инклюзивным процессом. Это означает, что переговоры должны быть открыты для всех евразийских государств. Логика здесь  проста — все они должны быть заинтересованы в мирном и процветающем суперконтиненте. Однако, на сегодняшний день представляется сомнительным, что европейские страны НАТО и их партнеры захотят участвовать в работе над Хартией. В то же время, эти потенциальные уклонисты должны спросить себя, куда такая позиция неприятия в конечном итоге приведет их в контексте быстро происходящих глобальных и региональных изменений. Давайте порассуждаем.

Европа действительно представляет собой очень успешный эксперимент интеграции и консолидации. В некоторых отношениях она близка к тому, чтобы стать Соединенными Штатами Европы, то есть реализовать знаменитое изречение, высказанное Виктором Гюго на Международном конгрессе мира в Париже в 1849 году. Но европейский эксперимент был успешным в прошлом в силу ряда конкретных благоприятных факторов, таких как, прежде всего, огромное богатство, накопленное в Европе за столетия эксплуатации других народов, зонтик безопасности, предоставленный Соединенными Штатами Америки после Второй мировой войны, свободная торговля и широкий доступ к дешевым ресурсам на востоке континента. Эти факторы сейчас почти что все исчезли. Вместо этого, Европа наводнена проблемами, такими, среди прочего, как массовая миграция с Глобального Юга, потеря экономической конкурентоспособности, возросшая задолженность, растущее социальное неравенство, неэффективный мультикультурализм, быстро стареющие общества. Некоторые из этих проблем Европа создала для себя сама через проведение в международной политике односторонних подходов в нарушение международного права.

Кстати, такие же факторы влияют и на некоторые развитые евразийские страны на восточной окраине Евразии. Как следствие, эти две группы стран в итоге окажутся в положении агентов, невостребованных более внешним игроком, который полагался на них и поддерживал их развитие в прошлом, но теперь фокусируется на своих внутренних делах.

Брюссельский аппарат в настоящее время отказывается взаимодействовать с евразийскими интеграционными субъектами якобы из-за своего чувства превосходства. Но это чувство превосходства совершенно неоправданно. Как сказал Сэмюэль Хантингтон в своей знаменитой книге [Столкновение цивилизаций, 1996]: «Запад завоевал мир не превосходством своих идей, ценностей или религии, а скорее, своим превосходством в применении организованного насилия. Западные люди часто забывают об этом факте, не-западные – никогда».

Поэтому, Европа должна оставить в стороне свой комплекс превосходства и перестать рассматривать других в Евразии как своего рода современных варваров. Европе и некоторым развитым странам Восточной Азии было бы разумно принять за основу евразийскую концепцию, поскольку она дает им способ решения их растущих проблем. В качестве иллюстрации всего лишь один пример: миграционный кризис, затронувший Европу, может быть успешно разрешен только посредством согласованных усилий как европейских, так и евразийских стран.

В-пятых, Хартия должна быть «вовлекающим» усилием в том смысле, что договаривающимся сторонам следует консультироваться с соответствующими евразийскими региональными организациями и интеграционными образованиями, такими, как Евразийский экономический союз, АСЕАН, Шанхайская организация сотрудничества, Содружество Независимых Государств, Лига арабских государств, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, Организация Договора о коллективной безопасности, Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии, Союзное государство Беларуси и России. Само собой разумеется, что, если Европа решит присоединиться к процессу, также будет приветствоваться вовлечение в процесс и западноевропейских институтов – Европейской комиссии, Совета Европы и некоторых других.

В-шестых, Хартия должна быть всеобъемлющим усилием. Это означает, что с точки зрения содержания документ должен охватывать все сферы потенциального сотрудничества — безопасность, экономику, гуманитарные вопросы, цивилизационные обмены и т. д. Вместе с тем, первостепенное значение в Хартии следует уделить теме евразийской безопасности. Хартия, по сути, должна способствовать созданию новой архитектуры евразийской безопасности. Именно такой вид пан-континентальной безопасности необходим, поскольку предыдущие попытки обеспечения безопасности либо под эгидой СБСЕ/ОБСЕ, либо в период после Холодной войны потерпели неудачу, не в последнюю очередь потому, что все они были подчинены цели обеспечения безопасности одних стран за счет других.

С учетом этого опыта принцип неделимой безопасности должен лежать в основе новой архитектуры безопасности. Следует отметить, что идея неделимой безопасности присутствовала в Хельсинкском Заключительном акте, но не в Декалоге принципов, а лишь в преамбуле этого документа. На этот раз этот принцип должен быть вынесен на передний план Хартии. Важно отметить, что создание архитектуры евразийской безопасности будет также иметь жизненно важное значение для создания новой концепции глобальной неделимой безопасности, учитывая центральную роль Евразии в мировых делах.

В экономическом плане Хартия должна дать помочь евразийским государствам уйти от западноцентричной экономической взаимозависимости, которую Запад использовал в качестве оружия против своих оппонентов. В то же время Хартия должна придать импульс дальнейшей экономической интеграции и взаимосвязанности в Евразии. Успешные экономические процессы в Евразии, в свою очередь, будут способствовать возрождению идеи справедливой экономической глобализации на планете в целом.

В-седьмых, Хартия должна быть хорошо продуманным процессуальным усилием. Это подразумевает, что евразийские государства, ведущие переговоры по тексту Хартии, должны иметь четкое представление о конечной цели. Мы в Беларуси считаем, что процесс разработки Евразийской Хартии во многих отношениях может быть похож на тот, который привел пять десятилетий назад к принятию Хельсинкского Заключительного акта. Следовательно, прошлый процесс может послужить полезной точкой отсчета для планирования предстоящих переговоров по Хартии. В частности, мы считаем, что имело бы смысл повторить довольно успешный опыт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, создав аналогичную конференцию, которая охватывала бы весь суперконтинент.

Наконец, Хартия должна быть дальновидным усилием. По нашему мнению, в рамках Хартии необходимо стремиться не только к установлению принципов, реализация которых на всем континенте приведет к более безопасной, стабильной и процветающей Евразии, но и к выходу за пределы региона с целью установления партнерских отношений с другими регионами. Суть такого рода мышления была хорошо отражена в годовом отчете российского дискуссионного клуба «Валдай» за 2024 год: «Связь Евразии с остальным миром настолько глубока, что евразийские процессы окажут решающее влияние на другие части планеты и на подходы к решению важнейших вопросов безопасности и устойчивости, таких как продовольствие, энергетика и окружающая среда».

Итак, в целом, Евразийская хартия многообразия и многополярности в XXI веке должна способствовать созданию системы панконтинентальной безопасности, которая обеспечит стабильное и прогрессивное развитие региона, что, в свою очередь, поможет сформировать глобальную систему, способную решать проблемы всей сложности и разнообразия планеты, тем самым превращая земной шар в лучшее место для всех.

Мы убеждены, что с идеей Евразийской хартии мы выбрали себя и указали другим странам Евразии путь в правильном направлении.

Необходимо отметить, что Беларусь не претендует на прерогативу единоличного знания того, как изменить дела в Евразии в лучшую сторону. Так, мы поддерживаем любые усилия, направленные на реализацию вышеуказанной цели, как, например, идею создания Большого евразийского партнерства, выдвинутую Президентом России Владимиром Путиным в 2015 году. В то же время мы готовы к предстоящей работе над Хартией и призываем наших евразийских партнеров присоединиться к этому начинанию.